О портрете

Существуют две концепции портрета — историческая и романтическая.

Первая из них предполагает точную, строгую, тщательную передачу контура и формы, что не исключает идеализации, которая для просвещенных натуралистов состоит в выборе наиболее характерной позы, лучше всего выражающей душевный склад модели. Она предполагает также намеренное, в разумных пределах, преувеличение существенных деталей, подчеркивание того, что естественно выделяется, что является главным и отличительным, и, с другой стороны,— пренебрежение несущественными подробностями или случайными искажениями.

Во главе исторической школы стоят Давид и Энгр; лучшие ее образцы — портреты Давида, выставлявшиеся в галереях Бон-Нувель, а также такие работы Знгра, как портреты господ Бертена и Керубини.

Вторая концепция, которой придерживаются колористы, состоит в том, чтобы из портрета создать картину, полноценное лирическое произведение, где есть и пространство и поэзия. Здесь искусство более взыскательно и ставит перед собой более сложные задачи. Художник должен суметь найти романтическую атмосферу, которая послужит фоном его модели,— зыбкие, знойные испарения или мягкие сумерки. Здесь больше простора воображению, и, подобно тому, как роман бывает правдивее исторической повести, так щедрая и легкая кисть колориста иной раз более проникновенно выражает модель, чем карандаш рисовальщика.

Во главе романтической школы стоят Рембрандт, Рейнольде, Лоуренс. Ее прославленные образцы — «Дама в соломенной шляпке» и «Молодой Лэмбтон».

Господа Фландрен, Амор и- Дюваль и Л е м а н обладают одним превосходным качеством: они моделируют правдиво и тонко. Обычно их вещи хорошо задуманы и отличаются цельностью; но их портреты часто портит претенциозность и неуклюжая манерность. Чрезмерная склонность к изысканности то и дело подводит этих художников. Известно, как бесхитростно ищут они изысканные тона, иначе говоря, такие, которые, будучи интенсивными, столь же несовместимы, как черт и ладан, как мрамор и уксус. Но, ослабленные до чрезвычайности, взятые в гомеопатических дозах, эти тона скорее озадачивают, чем раздражают глаз — вот где великое торжество этих художников!

Стремясь к изысканности в рисунке, они невольно разделяют нелепый предрассудок иных напичканных дурной литературой жеманниц, которые презирают маленькие глаза, крупные ноги и руки, низкий лоб и щеки со здоровым румянцем — словом, многие черты, которые вполне могут быть привлекательными.

Подобная педантичность в цвете и рисунке всегда вредит произведениям этих художников, как бы отличны ни были они по выполнению. Пока я смотрел на синий портрет г-на Амори-Дюваля и немногие другие женские портреты, написанные в манере Энгра или в подражение ему, в моей голове, Бог весть почему, пронеслись мудрые слова пса Берганцы, который ненавидел синие чулки с той же пылкостью, с какой вышеупомянутые художники им поклоняются: «Да неужели Коринна никогда не казалась тебе несносной?.. <...> При одной мысли, что я встречусь с ней в реальной жизни, мной овладевало какое-то тягостное ощущение, я чувствовал, что в ее присутствии я не способен сохранить ясность и свободу мысли... <... > Как бы ни была прекрасна ее рука, я не мог бы перенести ее ласку без внутреннего отвращения, которое обычно отбивает у меня аппетит. Разумеется, я говорю все это только со своей собачьей точки зрения».

То же самое ощущение, которое так остроумно описывает Берганца, я испытал перед почти всеми женскими прежними и новыми портретами господ Флан-дрена, Лемана и Амори-Дюваля, несмотря на красивые, действительно мастерски написанные руки и на пикантность отдельных деталей. Сама Дульцинея То-босская вышла бы из-под кисти этих художников воздушной, томно-стыдливой, исхудавшей на эстетическом, то бишь диетическом, чае и сухарях.

А между тем — мы не устанем это повторять — великий их учитель Энгр совсем иначе смотрит на вещи!

В числе последователей второй концепции портрета назовем господ Д ю б ю ф а - отца, Винтергаль-тера, Леполя и г-жу Фредерику О' К о н-н е л, которые, обладай они большей приверженностью к натуре и более совершенным колоритом, могли бы снискать законную известность.

Г-н Дюбюф долго еще будет сохранять ведущее место в области элегантного портрета; присущий этому живописцу органичный и не лишенный поэтичности вкус помогает ему скрывать многочисленные недостатки его метода. Отметим попутно, что именно те, кто обрушивается на буржуазный стиль г-на Дюбюфа, поддались дешевому соблазну деревянных голов г-на Периньона. И вообще, каких только грехов не отпустили бы мы г-ну Деларошу, если бы могли предвидеть периньоновскую фабрику!

Г-н Винтергальтер переживает несомненный упадок. Г-н Леполь все тот же, он все так же лишен и вкуса и здравого смысла, хотя у него бывают отдельные живописные удачи. Ему удаются глаза, губы, руки, но наряды его моделей просто отпугивают порядочных людей.

Г-жа О'Коннел пишет свободно и живо, но она работает слишком жидкими красками. Это, к сожалению, общий недостаток английской живописи, чересчур прозрачной и почти всегда слишком текучей.

Отличным примером того портретного жанра, который я пытался выше охарактеризовать, был омытый серыми тонами, пронизанный таинственностью женский портрет работы г-на X а ф н е р а, который выставлялся в прошлогоднем салоне и внушил большие надежды всем знатокам. Однако г-н Хафнер не был еще в ту пору жанровым художником, который пытается сочетать и сплавить воедино Диаса, Декана и Труайона.

Можно подумать, что г-жа Э. Г о т ь е стремится немного смягчить свою манеру. И напрасно.

Господа Т и с ь е и Ж. Г и н ь е сохранили уверенность и основательность своей манеры и колорита. Их портреты привлекают прежде всего общим видом, а это — первое и самое важное впечатление.

Г-н Виктор Р о б е р, автор огромной аллегории Европы,— это конечно, хороший художник, с твердой рукой. Однако, работая над портретом знаменитого человека, художник не может довольствоваться чисто живописными удачами — он должен выразить духовный склад своей модели. Г-н Гранье де Кассаньяк в действительности куда уродливее или, если угодно, гораздо красивее. Нос у него шире, а подвижные и нервные губы выражают лукавство и тонкость, на которые не обратил внимания художник. На холсте г-н Гранье де Кассаньяк выглядит более приземистым и мощным. В позе чувствуется скорее пафос, нежели подлинная сила, столь присущая модели. Где вызывающая воинственность, с которой Кассаньяк приступает к любой жизненной проблеме? Достаточно хоть раз увидеть, с каким неистовством изливает он на бумагу свой гнев, как бурно рвется вперед его перо, как грохочет отодвигаемый им стул, или хотя бы прочитать его яростные выпады, и сразу станет ясно, что портрет обедняет личность модели. Директор «Глобуса», забившийся в полутьму,— да куда же это годится? Уж если его изображать, то только при ярком свете!

Мне всегда казалось, что из г-на Л. Буланже мог бы получиться превосходный гравер; это наивный ремесленник, лишенный фантазии, который много выигрывает, когда работает с оглядкой на других. Его картины романтического толка неудачны, зато портреты хороши — ясные, добротные, просто и легко написанные,— и, удивительное дело, они часто походят на хорошие гравюры, сделанные с портретов Ван Дейка. Их плотные тени и белые световые пятна типичны для контрастных офортов. Всякий раз, как г-н Буланже пытался подняться выше, он впадал в напыщенность. Мне думается, что это честное, спокойное и твердое дарование и лишь преувеличенные похвалы иных поэтов могли сбить его с толку.

Что сказать о милом эклектике г-не Л. К о н ь е? Этот художник наделен такой доброй волей и беспокойным умом, что, стараясь сделать портрет г-на Гране как можно лучше, он додумался до употребления красок, характерных для картин самого г-на Гране. Между тем кто не знает, что они по преимуществу черные.

Г-жа де Мирбель — единственная из художников, которая в сложном конфликте между хорошим вкусом и правдой сумела достойно выйти из положения. Благодаря особой искренности исполнения ее прелестные миниатюры поднялись до уровня большой живописи.